ИСТИНА

В небольшом тексте «Филиация и сексуация философии» Ален Бадью заявляет о своих претензиях на статус мыслителя, способного философствовать в постлакановском пространстве, иными словами, с учетом критики философии Лаканом. Данный доклад - попытка показать, почему к этим претензиям стоит относиться с подозрением. Комментируя Лакана, Бадью подчеркивает, что после Лакана возможна лишь философия, основанная на принципе множества: то есть, на принципе отказа от параноидальной попытки сведения друг к другу и фиксации рядов означающих и означаемых, из чего следует признание недостижимости Вещи или, иными словами, отказ от претензии на Истину. Однако свой текст «Тайная катастрофа» Бадью строит на концепте события, давшего сверхистину: Великая французская революция конституирована истиной «мы», истиной эмансипации. О том, что, что истина события революции и с-конституированный этим событием / в этом событии субъект «мы» является всего лишь одним из возмож- ных проектов, Бадью не упоминает, предпочитая писать Истину эмансипации с большой буквы. Также стоит обратить внимание на то, что соотношение категорий истины, события и субъекта от текста к тексту Бадью задается с разной специфичностью: если в «Философии и событии» делается упор на ангажированного субъекта, провозглашающего новую истину события, то в «Тайной катастрофе» субъект уже как бы формируется событием. Проект философии события Бадью кажется всего лишь онтологической моделью, способом пересчета множественного. И это была бы красивая модель, если бы не сопровождалось явными претензиями на какую-то абсолютность описания, на уникальный онтологический статус события. Мы предполагаем, что эта претензия наследуется Бадью от Хайдеггера; однако событие у последнего работало в совсем ином специфическом контексте, в иной онтологии, где эта претензия была уместной. В «Времени и бытии» не идет речи о категории субъекта в принципе, он выступает там лишь «пространством» для категорий бытия и времени. «Исходным» онтологическим событием у Хайдеггера является истина алетейи: явленная непотаенность неисчерпаемости вещи. За переживанием истины нетотальности дискурсивного сознания наступает переживание того, что Бибихин называет «светом», что сложно интерпретировать не как мистическое переживание целого. Модель Бадью оказывается чем-то вроде отжатого, демистифицированного Хайдеггера. В ней вроде бы речь идет просто о чистой множественности и её вероятностных, неполных организациях. Однако сама оптика события требует допущения некого исходного первособытия. И, если в онтологии Хайдеггера это требование первособытия присутствует явно, то в модели Бадью оно проявляет себя как скрытая тенденция к абсолютизации собственного описания, по отношению к которой реверансы в сторону Лакана являются не более, чем маскировкой.