ИСТИНА

В начале ХХI века в экономической теории происходит бурное развитие межпредметных исследований, которые включают изучение нерационального поведения людей, причины, заставляющие принимать нерациональные решения. Одним из аспектов изучения поведения людей является определение влияния так называемого «нарратива». В неэкономической сфере нарратив изучался достаточно давно: Цветан Тодоров, Ролан Барт, изучали влияние впечатлений от рассказа на поведение людей в составе группы, класса. В области социальной психологии нарративы изучал Дж. Сэрл. В экономическую сферу нарратив включили Дж. Акерлоф, Р. Шиллер, Р. Крэнтон и др. В настоящее время идею нарратива применяют для интерпретации исторических событий. Нарратив может стать частью системы факторов, объясняющей «эффект колеи». В философии и политологии нарратив используется для анализа явления постистина, постправда. Именно нарратив позволяет выстраивать такую картину действительности, которая заменяет действительность, становится реальнее самой реальности. (Фуллер С. (2021)) Что такое нарратив и как он позволяет выявить взгляды и оценки исторических явлений как самими участниками, так и учеными – аналитиками. Р. Шиллер определил нарратив – как «истории, которые люди рассказывают сами себе». (Шиллер Р. (2009) с.с. 51). Эти истории не являются объективным отражением действительности, они не являются также результатом научного анализа. Это некоторые собственные «истории», которые отражают мотивы, цели, самооценку, самоидентификацию человека. Однако можно развернуть и связные истории, которые целенаправленно воздействуют на все параметры принятия решений, создавая в данной истории тот образ реальности, который в наибольшей мере соответствует ожиданиям большой группы людей. Влияние информации на принятии решений как отдельного человека, так и больших групп людей – вот что такое нарратив в современном истолковании. Применение положение о нарративах для объяснения исторических феноменов и динамики социальных и экономических процессов. Этот прием широко применяется, в частности для того, чтобы выявить некоторые «исторические уроки». Один из таких уроков представлен в статье Дж. Акерлофа и Д. Сноуера «Хлеб и пули» (Akerlof, Snower (2016)). Эта статья посвящена осмыслению степени рациональности поведения советских людей в 20–30 годах и далее, в советский период до 90-х годов. Авторы хотели бы истолковать мотивы и стимулы большинства советских людей в этот период. В обычную систему рационального поведения этот период явно не вписывается. Можно ли истолковывать исторические события с точки зрения рациональности? Главное, что волнует авторов, что вообще такое рациональное поведение в плане истории России и особенно СССР. Они исследуют историю России как определенный нарратив. В центре этого нарратива лежит идея плановой экономики, которую они полностью приписывают экстремизму и радикализму большевиков. Среди них выделяют В. И. Ленина и И. В. Сталина. Именно их представления и были навязаны как лидирующая «постприавда» на политической и социальной арене. Самих политиков ведет утопия о всеобщем счастье, которую они навязывают населению. Октябрьская социалистическая революция, гражданская война, НЭП и курс на индустриализацию и коллективизацию: это примеры рационального решений, или «гипноз» утопических идей? Как мог «гипноз» быть столь сильным, что заставлял людей терпеть лишения и страдания. Плановая экономика России: пример утопии, или рациональной организации? Тотальный дефицит в потреблении: можно ли его было предсказать на основе нарратива «плановой экономики»? авторы отвечают: легко. Только НЭП они воспринимают как более или менее рациональную систему ведения хозяйства, так как он позволил удовлетворить потребности населения. Отступления от НЭПа, проведение индустриализации, коллективизации – это страдания в угоду основным принципам и установкам, принятым большевиками и ведущим к плановой экономике. Какие же истории, которые рассказывают одни люди для других людей? Проблемы «понимания», «интерпретации» для оценки исторических процессов, формирования суждений об исторических деятелях и событиях. Формирование «исторической памяти» как основа самоидентификации народов, этнической и гражданской идентичности. В этом смысле авторы отмечают, что в СССР партия закладывала очень строгие нормы в социальное поведение, эти нормы не только способствовали социальному сотрудничеству, но и вели к противостоянию различных специально сформированных групп, которые контролировали деятельность друг друга. Зачем же все это, почему НЭП не продлился и не привел фактически к формированию рыночного общества, только регулируемого государством? Откуда такой экстремизм в насаждении плановой экономики. Это объясняется утопией коммунизма, радикализмом воззрений Ленина и большевиков. Они и только они создали утопические ожидания и заставили терпеть лишения. Чему же учит история, особенно история одних стран для людей, живущих в других странах. Для представителей американской экономической теории, даже информационного кейнсианства – история учит, что любое отклонение от рынка (хотя они сами признают, что рынок чреват обманом и спекуляциями) привод к худшим злодеяниям: тотальному дефициту вплоть до голода, необходимости прибегать к репрессиям, чтобы население больше боялось наказания за неисполнение плана, чем думало о том, зачем оно вообще это терпит. Кроме того, в сознании людей господствовал род «фишинга», манипуляции в виде ожидания коммунизма.