ИСТИНА

В европейской сентименталистской и романтической «готике» (начиная от штюрмерских баллад и «готических» романов и вплоть до поздневикторианской ghost story) призрак выступал по преимуществу в роли завещателя или опекуна, желающего восстановить нарушенную историческую преемственность. Его миссия - напомнить забывчивому или несведущему наследнику об истоках, сообщить предысторию и обеспечить соблюдение традиции или ритуала. Даже призрачных «ревенантов» (от Уолпола, Бюргера, Клейста до Ле Фаню, М.Р.Джеймса, Э.Ф.Бенсона) заботит в первую очередь не возмездие, а обнародование «тайны» (т.е. ликвидация лакуны в историческом процессе) и восстановление разорванных связей. Иначе расставлены акценты в американской готической прозе. В новеллах По, Готорна, Бирса историческая дистанция между протагонистом и призраком не играет сюжетообразующей роли, о нарушенной преемственности речи не идет (даже в «Легендах губернаторского дома», где Хатчинсону и Хоу являются их предшественники). Скорее, призрак, начиная с «Ашеров», «Вильяма Вильсона» и «Маски Красной смерти», трактуется как двойник героя, а именно - как его несоциализованная, анахроническая ипостась (например, аристократ среди бюргеров - в «Часах Джона Бартайна», старик - среди молодых в «Заполненном пробеле», фанатичный пуританин - среди светской публики в ряде новелл Готорна). Сравнительно с европейским «призрачным» сюжетом, где «эпифания» приобщает героя к исторической традиции, в американской готической прозе столкновение с «призраком» инициирует травматический акт самопознания.