ИСТИНА

Современная действительность существенно превосходит возможности естественного опыта человека: мы уверенно оперируем понятиями и представлениями, не имеющими соответствий в индивидуальном жизненном мире человека, - от стран, элит и экономик до нейтрино, галактик и черных дыр. Возможность жить в мире, заметно превосходящем жизненный мир индивида, обеспечивается коммуникационной инфраструктурой и кардинально изменилась с появлением электронных медиа. Возможность создавать, хранить и передавать аудиовизуальные репрезентации остается самой недооцененной социально-технологической революцией XX в. – благодаря ей информированность (знание) о мире за пределами моей повседневной жизни было дополнено и постепенно в значительной мере заменено непосредственным восприятием этого мира, обеспечивающим эффект личного присутствия. Цифровая революция, непосредственно связанная с развитием информационно-вычислительных технологий и овеществленная на обывательском уровне в образе компьютера, существенно расширила возможности медиа, сделав их интерактивными и создав технологические условия для перехода от натуралистической репрезентации действительности к автономному производству образа действительности и интервенциям во внешний по отношению к цифровой коммуникационной инфраструктуре мир, - в форме участвующих в социальной жизни артефактов (напр., роботов) и практик (напр., систем принятия решений на основе искусственного интеллекта). Удобство алгоритмов и рост вычислительной мощи используемой инфраструктуры стали основой мифа о грядущей замене человека более эффективными вычислительными устройствами. Воспроизводству этого мифа способствует вводящая в заблуждения терминология – «искусственный интеллект», «виртуальная реальность» и т.п. Во всех такого рода терминах родовое понятие не является обобщением видового и соотносится с ним существенно более сложным способом (в лучшем случае это отношения пересечения, а не включения, как считывается исходя из языковой структуры). Доминирующий в XXI в. цифровой оптимизм, питающийся растущей эффективностью имитаций реальности компьютерными системами, игнорирует неустранимую вторичность этих имитаций, их фундаментальную зависимость от естественного человеческого опыта и творческих способностей. Обучение нейросетей проводится на данных естественного происхождения, и в работу алгоритма закладывается имитационная логика: данные рассматриваются как неявная структура, восстановление которой тожественно переходу к соответствующими принципу работу обобщенного человеческого субъекта. Такой принцип действия предполагает наличие образца для имитации, причем работа алгоритма всегда редуцирует многообразие, на котором обучается, и регрессирует в сторону нижнего среднего. Это означает, что искусственный интеллект представляет собой существенного усиленную в части быстроты, но не остроты умственных действий посредственность. Соответственно, чем больше социальных практик мы будем делегировать искусственным системам, тем более посредственные результаты мы будем получать во всем, что предполагает принятие решений. А использование решений, принятых машинными системами, для обучения машинных систем, повлечет за собой дальнейший регресс; при этом по мере изъятия человеческих участников из социальных практик и их замены машинными система, база для обучения машинных систем будет сокращаться и деградировать. Отдельную и очень важную проблему в этой связи составляет процесс воспитания и обучение «естественных интеллектов». Растущее присутствие артефактов и практик гибридного или полностью машинного характера снижают качество образцов и уровень требований к обучающимся, - т.е. обеспечивают их деградацию. Мечта об «умнеющих» машинах, бескорыстно и полностью освобождающих человека от бремени труда и повседневных забот, толкает общество к безрассудной политике массовой деградации, отказывающейся понимать, что «интеллект», «обучение» и «принятие решений» применительно к цифровым системам были и остаются метафорами, а способность машин к имитации этих важных человеческих способностей напрямую зависит от того, насколько хорошо с этими функциями справляются человеческие субъекты. Цифровой оптимизм и надежды на счастливую праздность в абсолютной защищенности от вызовов действительности напоминают позу страуса, уверенного, что он спешно свел себя к самой умной части своего тела и находится в безопасности, в то время как большая часть его тела оказывается брошенной и незащищенной.